Дар юной княжны - Страница 70

Она заплакала, не приняв шутки.

— Отец! Значит, его убили!

— Ну, с чего ты взяла, — неуклюже стал успокаивать её растерявшийся юноша. — Мало ли, может, наступление началось и он прорваться не может…

— Ты его не знаешь, — она ещё раз всхлипнула и перестала плакать. — Если бы он был жив, его бы ничто не остановило. Через все преграды прорвался бы, а за мной приехал!

— Слезы вытереть? Остался ещё кусок твоей рубашки.

— Ты разорвал мою рубашку?

— Разорвал. Раны положено перевязывать, а у меня под рукой больше ничего не было.

— Господи, — она покраснела, — что же ты ещё видел?

— Ничего такого, чего нет у других. Или ты бы предпочла истечь кровью?

— Почему ты все время ехидничаешь?

— Ты первая начала.

— А тебя действительно звать Яном?

— Конечно, зачем мне чужое имя?

— Ну, сейчас многие скрываются.

— Представляешь, я знаю одну девушку, которую почему-то звали Сережкой.

— Слишком много знаешь, — проворчала она и попросила: — Ян, помоги мне подняться.

— Зачем? Тебе нельзя подниматься, откроется рана.

— Какой ты непонятливый! У каждого бывают минуты, когда нужно ненадолго выйти.

— Хорошо, я отнесу тебя… за стог.

— Еще и подержишь, как маленькую.

— И ничего страшного не случится. Смотри на меня, как на врача.

— Ну да, рану перевязал — сразу другим стал. Теперь ты не мужчина, а евнух из гарема.

— Я не просто перевязал рану, я вытащил пулю. Хочешь поглядеть?

Ян вынул из кармана пулю, которую было выбросил, а потом еле нашел в стерне, и протянул девушке на ладони. Она вздрогнула. И тронула свинец пальцем: в крови! Будто своей смерти коснулась. Холодок даже по сердцу прошел. Юноша отвлек её от мрачных мыслей.

— Попробуем подняться. Бери меня правой рукой за шею. Крепче. Так. Теперь я смогу взять тебя на руки. Что? Оставить тебя одну? А если ты упадешь?

— Придешь и поднимешь, — хмыкнула девушка. — А пока я попробую сама.

Она покачнулась.

— Иди-иди, это ничего, от потери крови слабость. Врач! Если уж совсем меня скрутит, никуда не денешься, позову…

Ян привалился с другой стороны к стожку и слушал, как она, постанывая, расстегивает галифе. Потом она позвала.

— Ян, помоги!

Хлопец поспешил к ней. Девушка привела в порядок одежду и полулежала в изнеможении на том же стожке.

— Тебе плохо?

— Уже проходит. Вдруг в глазах потемнело. Отнеси меня, пожалуйста, на место.

— Как врача меня ты принимать не хочешь, а как перевозчика — не возражаешь? Не стесняйся. Ты, Сережа, девушка легкая, так что носить тебя одно удовольствие.

Ян уложил её на импровизированную лежанку.

— Меня звать Марго, — улыбнулась она его заботливости. — Хороший ты парень, Янек. Мне повезло. Ухаживаешь за посторонним человеком, как за любимой сестрой или… любимой девушкой.

— Жалко, но я не знаю, что чувствуют к любимой сестре, её у меня никогда не было.

— А любимой девушки?

— О тебе мне вообще ничего не известно, если не считать имени.

— Не хочешь отвечать — не надо, не будем о любимых девушках. Ты сказал, что вытащил пулю, — Марго потрогала перевязанное плечо. — Но как без инструмента, без дезинфекции?

— Инструмент у меня всегда с собой, — Ян показал ладони. — А что означает второе слово, я не знаю, но ты наверное, интересуешься, чем я промыл рану? Тем, что было во фляжке.

— А, коньяком… неплохо придумал. А зачем поил им меня?

— Мне казалось, так ты меньше будешь чувствовать боль. Кстати, как твое плечо?

— Кажется, будто маленькая мышь залезла в него и грызет изнутри. Не думай об этом, женщины лучше переносят боль, наверное, потому что терпеливее…

— Давай я попробую утихомирить эту грызущую тебя мышку.

— Попробуй, раз ты такой великий врач, что можешь вытащить пулю одними руками.

— Не смейся. Смотри, я стану держать руку над твоим плечом, а ты говори, что чувствуешь?

— Янек, ты — волшебник. Боль уходит! Мне тепло, хорошо. Это все твоя рука? Как ты это делаешь? Мне кажется, будто на дворе лето, а я лежу в гамаке, на даче… Шумит трава, кузнечики стрекочут…

Марго показалось, что лежанка под нею стала слегка покачиваться. Кто это качает её гамак, мама?

— Нет, мамочка, у меня ничего не болит. Я здорова, только очень устала. Наверное, мы слишком долго ездили верхом. Так хочется спать… Скажи папе, пусть отведет Леди в конюшню, у меня совершенно нет сил!

Ян намеренно усыпил Марго. Он был уверен, что человек, когда крепко спит, выздоравливает быстрее. Сам он почти без сил опустился рядом со спящей Марго и несколько минут — или прошло много времени? — отдыхал, приходя в себя. Как будто он отдал девушке часть своего здоровья. Впрочем, он пришел в норму довольно быстро, вот только голод все сильнее давал себя знать. Продуктов, найденных в приседельной сумке у Марго, надолго не хватит. Он все-таки разделил остатки еды пополам и пожевал немного, заставляя себя не глотать её одним куском. Глоток коньяка вместо воды освежил пересохшее горло, теплом разлился по желудку, ударил в голову, но сделал свое дело: Ян почувствовал себя намного бодрее.

Он придвинул лежанку со спящей девушкой вплотную к стожку, укутал её и замаскировал соломой так, чтобы с дороги не было видно.

Затем он спорол знаки отличия клинком Марго, — благо, острым, коротко обрезал полы шинели. Теперь она вполне годилась для верховой езды.

Предоставленная самой себе лошадь забрела довольно далеко, но Ян догнал её, привел к стожку, снял седло и как следует обтер животное кусками обрезанного сукна; заново оседлал. Привычная работа отвлекла его от тревожных дум и укрепила в принятом решении: отправиться верхом туда, где, как ему казалось, должно было находиться какое-нибудь село.